Всем, кому нравяться его книги - милости просим!!! Многие читают фэнтастику, фэнтэзи. Но кто-то ведь и пробует написать что-то свое. Планируется обмен мыслями, рукописями, идеями. Все равны, все пишут что хотят (под надзором модераторов)!!!!
re:фЧПТЮЕУФЧП зПМПЧБЮЕЧБ (РТПВБ РЕТБ) С Головачёвым у меня отношения сложные... Помню читал, помню понравилось, а вот спроси сейчас какие произведения написал не вспомню
re:фЧПТЮЕУФЧП зПМПЧБЮЕЧБ (РТПВБ РЕТБ) Про него - это побочное! в основном я хотел сделать так, что бы желающий мог "расписаться", если ему это интересно, пообщаться с единомышленниками. Кто знает, что может получитьс?!
re:рТПВБ РЕТБ так ведь и рождаются творческие союзы! Много написано книг по мылу и авторы никогда не видели друг друга в глаза. Почему бы, по-крайней мере не попробовать?
re:рТПВБ РЕТБ Совет молодым авторам от Лукьяненко: <a href='http://doctor-livsy.livejournal.com/141668.html?thread=20848996#t20848996' target='_blank'>http://doctor-livsy.livejournal.com/141 ... #t20848996</a>
re:рТПВБ РЕТБ У Лукьяненко почти все книги написаны языком пятиклассника - это лично моё мнение!!! К тому же ничего лучше, чем "Осенние визиты" и "Лабиринты отражений " он уже не напишет. Вы бы, товарищ Anslem, еще кого-нибудь вышедшего в тираж вспомнили!!! А исли тебе хочется на когото ровнят и боготворить - пожалуйста! У меня на этот счет своё мнение. Увлекаться можно, но не поклоняться!!! :twisted:
re:рТПВБ РЕТБ X@r, дай пять! А то меня достали уже с Лукьяненко! :twisted: Типа, гениальный писатель! :twisted: Согласна уровень пятого класса 4-й четверти :twisted:
re:рТПВБ РЕТБ X@r, IRROR, вы бы хоть по ссылке сходили, а то сразу "пятый класс, пятый класс" И не поклоняюсь я никому X@r, а ты напиши языком 10-го класса - думаешь, лучше получится?
re:рТПВБ РЕТБ Ребята!!! Давайте не будем ссориться!!! Я не говорю, что уменя лучше получиться. Но когда простого заурядного автора носят на руках... для меня это по меньшей мере дико! Не говорю, что он хуже всех, но чем он лучше остальных!? :twisted:
re:рТПВБ РЕТБ Если уже на то пошло - Перумов, помниться, накатал целую книгу для молодых авторов. Никитин - тоже самое+крчма! Но никто из них не опукал на страницах своих произведений других писателей(кто читал -наверняка натыкался на подобное). А книга не должна становиться полигоном для авторских разборок!!!! Я понимаю, они конкурируют, но это уже звездная болезнь и носозадирательство!!!!!! Ни у кого я такого больше не встречал. Я сказал!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!
re:рТПВБ РЕТБ У Лукьяненко есть нехилые сюжеты - кто ж спорит, но серьезные эпизоды он содит чуть ли не до порнографии - это лчино мое мнение. Он пошлый местами. а раз так - чем он отличается от желтой прессы???? :twisted: мне, например, нравиться Головачев, как писатель. он глобален, современен, актуален. Но, наверное, лучшие произведения он уже написал, НО НЕ ИСПИСАЛСЯ! Ребята! а почему своим заинтересованным кругом не встретиться, не обсудить, хотя бы по мылу??? авось и вышло бы что.
re:рТПВБ РЕТБ И все-таки выставлю в скрости своё начатое произведение, хотя бы часть!!! КРИТИКУЙТЕ, мне это только на пользу. принимаю пожелания и предлогжения. но все это - по теме!!!
re:рТПВБ РЕТБ Я обеими руками "ЗА"!!! А что, вот и проверим, кто чего стоит! Осталось определить жюри. но я думаю - у нас демократия - и каждый заинтересованный может высказаться, естественно, по-существу!!! Дерзайте, юноши и девушки!!! Можно начать с рассказов!!! Давайте сделаем так: с 14 числа объявляем конкурс. У кого что есть сливает на форум. Длиться конкурс, ну, допустим, неделю. Пока все вчитываются и т.д. а потом всем миров начинаем обсуждение. не думаю что произведений будет слишком много и мы не справимся. это раельный шанс проверить себя + выстйпить в роли критика. КТО "ЗА" ПРОШУ ГОЛОСОВАТЬ В ТЕЧЕНИИ СУТОК, ВРЕМЯ ПОШЛО!!! :arrow:
re:рТПВБ РЕТБ Кроме рассказов можно выставить отрывки из объемных произведений: эпизоды из повестей и романов. :book: А позже утроить конкурс ... стихов к любимым произведениям. Забабахать сайт - и на нем выставить все наиболее удачное и интересное по мнению всех нас. Как предложение? PHANTOM LORD--по пиву + творческий союз!!! RECPECT
re:рТПВБ РЕТБ Критика принимается круглосуточно!!!!! ЧАСТЬ I ГЛАВА I В ледяной моей пещере, - Вихрей северная дочь! Из очей ее крылатых Светит мгла. Трехвенечная тиара Вкруг чела. Стерегите, злые звери, Чтобы ангелам самим Не поднять меня крылами, Не пронзить меня Дарами И Причастием своим! У меня в померкшей келье - Два меча. У меня над ложем - знаки Черных дней. И струит мое веселье Два луча. То горят и дремлют маки Злых очей. …В хрустальном шаре ты видишь этот мир. Пороки в нём играют нелепыми людьми. В хрустальном шаре ты видишь и себя: То демон ты, то ангел, и мечется душа твоя. Ушли в прошлое тёплые деньки, от летнего жаркого солнца не осталось и следа. «Бабье лето», конечно, сглаживало перепады погоды, но возврата к теплу никто не ждал. Ветер угрюмо гнал по серому небу растрёпанные облака. Солнце, иногда поглядывало на увядающую землю. Всё чаще случались дожди. На месте лесных тропинок, совсем недавно вившихся повсюду, куда ни кинь взор, теперь появлялись огромные лужи, дороги превращались в непроходимые болота. По некогда людным трактам, едва умещавшим в своей колее разномастные повозки и не менее разношёрстных путников, текли ручьи грязи. Те, кого распутица застала в пути, прилагали огромные усилия для того, чтобы добраться до ближайшей деревеньки или постоялого двора. И храни вас Сущий, если вы вышли в дорогу не налегке, а взяли с собой ещё и телегу, набитую скарбом. В это время года, не любимое всеми народами, кроме разве что северян(так как им это было вовсе безразлично ввиду отсутствия дождей), все пути были перекрыты непогодой. Улицы городов пустовали: шумных ярмарок и весёлых представлений сейчас не было и в помине. Дороги, связывающие широкими рукавами различные по размерам и благосостоянию города, отдыхали до первого снега, чтобы уже потом по морозцу вновь вести людей от селения к селению. - Буйствует природа, - сказал человек лет пятидесяти, с лицом нездорового оттенка, присущим людям мучающимся желудком. У его потёртой коричневой куртки были несоразмерно длинные рукава. Он был вынужден постоянно их поддёргивать, но этого надолго не хватало. - Когда ты успел стать идеалистом? – отрезал его попутчик с чёрными как смоль волосами. Выглядел он достаточно молодо, но потому как общались эти двое, можно было предположить, что они были ровесниками. - Не, куды мне! Не стал я, - бессвязно отозвался собеседник и в который уже раз вновь закатал рукава. – Погода всегда серчает, когда людская смута вокруг. С начала война, теперь – казнь. - Помолчи лучше, - кинул черноволосый. Он прикрыл глаза и размял лицо. Страшная усталость последних дней явно сказывалась на самочувствии. Он не привык открывать свою душу окружающим, и никто не знал какой ураган царит сейчас внутри него. «Утром можно будет сказать, что всё позади. Зверь пойман и уже никому от него не будет вреда. Я просчитал всё правильно, и эта казнь – тому подтверждение, - подумал он. – Да, но ты предатель, - возразил внутренний голос. – Ты предал того, кто вытащил тебя из грязи: тебя и твою семью. Он приблизил тебя к себе насколько это было возможно. Своим положением и всем, что ты имеешь сейчас ты обязан ему. – Он был чудовищем, предавшем огню и мечу мирные посёлки и деревни. Да, он был великим военачальником, не допустившем ни одной ошибки, кроме первой и последней – приведшей его на костёр – не учёл предательства того, кому целиком и полностью доверял. Он был жестоким человеком, но никогда не бил в спину. Я бы предпочёл, чтобы он был сражён в открытом бою… Видимо, мне придётся исправит ошибку графа.» По телам всадников неумолимо хлестал косой дождь, отчего тело становилось деревянным. Они ехали не спеша по улицам города, которые несмотря на непогоду были забиты людьми. Эти были движимы жаждой разрушения. Разрушения, которое являлось частью веселья по поводу того, что граф Владимъер теперь уже не будет топтать эту землю. Как всякому стаду им было присуще осознание собственной силы. Они наконец-то освободились от ярма страха, давившего их почти два года. Оказалось, что облик миролюбивых обывателей всего лишь маска. Когда всадники въехали на площадь они увидели огромный костёр: толпа грелась в ожидании представления. «Наконец-то эту падаль сожгут…», «Пусть возвращается к дьяволу, которому служил…» - неслось со всех сторон. Толпа не умеет думать и не хочет ни с чем разбираться. Таков был народ—победитель. И он жаждал крови, возмездия за причинённые ему беды. «Теперь заживём спокойно», «Мы свободны» -- бормотала толпа. И вновь неслось со всех сторон: «на костёр…», «пытать его…», «пепел по ветру…». -- Самое плохое – тюремный бунт, - заявил обладатель куртки с длинными рукавами. – Мнут и правых и виноватых. И своих и чужих…неужто и комитет графский под тесак пустят? - Не задумываясь, - ответил черноволосый, глядя на сполохи костра. Члены комитета Владимъера уже наслаждались тюремной баландой. Власть потеряна. Вернулся брат графа Вондер; от его бравого вида не осталось и следа. Но мало-помалу он приходил в себя и толпа на тюремной площади тому в доказательство. - Судят побежденных – прошептал благородный. Они неспешно осмотревшись проехали через площадь. Центральные улицы были полны негодуюшим народом. Несколько перевёрнутых телег загромоздили улицу. Двум всадникам пришлось попотеть, чтобы выбраться из центра города. Но и на отшибе движение людских масс было не менее оживлённым. Памятуя о прошлом люди без надобности носа не показывали. Двое пришпорили лошадей и вырвались из города. В пригороде текла обычная жизнь. Волна негодований, казалось, сюда не докатилась. Но на всём ощущалось оцепенение, по крайней мере так показалось всадникам: «То ли ещё будет…». Через час они подъехали к замку. На крепостной стене были видны силуэты караульных, роглядывали ложки катапульт. Резиденция графа Надмийского, перешедшая в виду недавних событий его брату. Люди спешились и направились к воротам. Им открыл человек в черном мундире с вышитым на груди гербом Надмии: кисть руки с тремя каплями крови. Погода стояла странная. Днём, ещё совсем недавно, люди не знали куда деться от всепроникающего зноя. Ночь же, казалось, вывернула мир на изнанку. Выл ветер, чуть ли не срывая крыши. Море людей не обращали на это внимания. Тысячи зевак перешёптывались в ожидании захватывающего зрелища. Первый раз за почти две сотни лет запрета на такого рода казнь испарили из мозгов людей ужас, охватывающий приговорённого. Из покон веков так уж повелось, что вид чужого страдания вызывал неподдельный интерес среди всех сословий и поколений. Исключением не станет и казнь бывшего графа Владимъера. Тем более, что его брат не пожалел расходов и все лавочки должны были работать до рассвета, до часа казни. Как говориться, хлеба и зрелищ народу через край. Сочувствующих приговорённому не было, но не смотря на это то здесь, то там шли обсуждения событий, из-за которых Владимъер взойдёт на костёр. Все земли, скот, людей – всему, что было у графа хозяином теперь был его брат. Что поделать, политика – штука сложная. Ты идешь против королевской власти, и вот уже объявлен вне закона. Между братьями вспыхнула междуусобица: кровавая, долгая распря. И кто знает, что бы было итогом этой войны, если бы Владимъера не предали. Пытаясь вернуть былое граф ни перед чем не останавливался: потоки крови и сполохи пожаров завладели Надмией. Он был жестким и умелым военачальником, грозой своего небольшого войска. В последнюю ночь в застенках тюремного замка графа посетил священник. Таков был обряд: исповедаться перед смертью дабы предстать перед богом в первозданной чистоте. Под окном, расположенном под самым потолком и забранным решёткой, располагался стол, на столешнице которого неярко горела свеча. В правом от входа углу находилась лежанка. Не смотря на то, что узник провёл здесь не один день, она не была использована. Камера графа больше ничего не имела. За столом, опустив голову на руки, сидел человек. Отец Дорсет с порога разглядел в полутьме графа, откинул капюшон, огляделся. Уверенно прошёл к столу и кашлянул несколько раз, чтобы привлечь внимание высокопоставленного арестанта. Граф ни как не проявил своего беспокойства и не сменил позы. - Сын мой, - начал священник, - я пришёл исполнить свой долг – исповедать тебя. Человек даже не пошевелился. Святой отец прошёл к лежанке и присел на краешек. - Я жду от тебя Искренних слов раскаяния. Тебе ещё можно спастись. Душа человеческая бессмертна. Исповедуйся, Владимъер, страх уйдёт. Тело – всего лишь прах и тлен. Он открыл было рот, чтобы продолжить свою напутственную речь, но в этот момент граф поднял голову и уставился немигающим взглядом на священника. В глазах узника отразился недюженный ум. И одновременно он приковывал, давил не давая возможности даже вздохнуть. Наконец отец Дорсет судорожно зглотнул, приходя в себя. Не часто ему приходилось видеть уверенность в людях, находящихся на грани. Священник так до конца в себя и не пришёл: сил отвести взор от льда глаз сидящего на против он так и не нашёл. Заикаясь и запинаясь отец продолжил проповедь о царстве небесном на земле, о вечной жизни и верховенстве справедливости. Священник использовал одни и те увещевания ко всем людям, которых ему приходилось провожать в последний путь и даже холод глаз собеседника не мог сбить его с толку. Глаза Владимънра блестели. Исповедник сначала подумал, что граф пьян – многие напивалось в стельку перед смертью, чтобы прогнать страх, -- но присмотревшись получше, стал мокрым как мышь. То был не пьяный угар, то был смех, пробивавшийся из двух синих и, казалось, бездонных провалов. Смех жуткий, злой, смех над человеком, говорящем о своих самых бредовых мечтах. Узрев это священник поперхнулся очередным словом. Владимъер, добившись чего хотел, улыбнулся. И она ни в чём не уступала его взгляду. Наконец пыл Дорсета иссяк. Он умолк и вопрошающе посмотрел на арестанта. Опёршись на столешницу граф поднялся и принялся, заложив руки за спину, неспешно ходить по камере. - Старик, - наконец сказал он, - ты меня смешишь. – Владимъер подошёл к стене и упёрся в неё руками. Перевёл взгляд холодных глаз на священника, - Ты хочешь, чтобы я раскаялся? Хорошо, я раскаиваюсь. Граф вновь прошёлся по камере и уселся на своё прежнее место. - Тогда, мой сын, воспользуйся своим раскаянием в это краткое оставшееся у тебя время. Испроси свыше отпущение грехов. - Видимо ты не понял меня, святой отец, -он облокотился на стол и переплёл пальцы рук. - Ты сказал, что раскаиваешься, - опешил старик. - Да, я сказал именно это. Но ты не понял меня. Я никому не поклоняюсь, - лицо его скривилось в пренебрежении, - я от природы наделён сильным характером и не менее сильными страстями. Я родился только затем, чтобы удовлетворить их в полной мере. И раскаиваюсь я лишь в том, что недостаточно исчерпал свои способности, что подчас противился своим желаниям. - Я вижу в тебе очень много от испорченной природы и ничего от творца. - А что такое этот твой творец? - Он всё сотворил из небытия и всё благодаря ему существует и поныне! - И как же он, если он действительно могуществен, уживается с испорченной природой? – Владимъер похлопал себя по груди. - Он дал людям свободу, свободу воли. Человек может делать добро, но избегать зла. - Значит творец устроил проверку!? Ввёл в искушение, чтобы проверить свой создание! – вскочил граф.- А зачем человеку свобода выбора? – продолжал он, - если бог – хозяин всему, он заранее знал то, что выберет каждый. - Пути господни неисповедимы! Кто может знать промысел божий, кто постигнет всё нами видимое? - У меня нет предрассудков, следовательно нет и потребности в твоём боге. – Владимъер замер словно статуя. – Тем более, что его существование недоказуемо. - У тебя совершенно нет веры. Ты – слепец, который не испытывает нужды в свете. – святой отец поднялся со своего места. Он, подражая графу, прошёлся по помещению. Негодование его немного улеглось. Вскоре он вновь сидел на прежнем месте. - Блаженство рая я оставлю для нищих, - граф прислонился к стене под окном. Через решётку проникали отсветы от факелов. И потолок озарялся причудливым танцем огня. Слышался тяжёлый гомон толпы, команды, которые отдавал палач своим помощникам. - У нищих духом – узник показал на окно, - всегда должен быть бог. Отец! Я родился здесь! – он развёл руками, - я земная тварь, - Дорсет понял, что над ним форменным образом издеваются, - а значит на небе мне места нет, - граф рассмеялся священнику в лицо, - и от вечности твоей никакого прока нет. Уходи! Мне нечего больше добавить… - Как же ты одинок, сын мой, - прошептал отец уже у дверей. Он вынужден был сдаться. «Одним еретиком больше, одним – меньше… Скоро его прах развеют по ветру. А свой долг я выполнил с лихвой.» И, когда дверь уже закрывалась за ним, до него долетело: - Одинок?! – по голосу было слышно, что арестант улыбается, - ты ошибаешься, старик. Толпы людей собрались, чтобы узреть мою последнюю минуту. Нет… В свой последний час я не буду испытывать потребность в чьём либо обществе, пусть даже и не земном. Я устал, старик, от коварных друзей и преданных врагов… Граф умолк, медленно подошёл к окну, вслушался в рёв толпы. По его лицу скользила улыбка. Даже на костёр он взойдёт гордо. ****************************************************************** Сам Владимьер отдавал предпочтение рабочему люду. Он то и дело отдавал свои мастерские ремесленникам. Граф и сам жил иногда под одной крышей с трудягами. Он был озабочен как истинный правитель положением своих подданных. В отличие от Вондера, который, не успев занять чужой трон, первым делом приказал садовнику разбить большие куртины и множество аллей. Доходы, которые выбивал для него его финансовый советник Эскоман, он тратил на иноземные деревья; все отгородил и прогуливался в одиночестве по своим зеленеющим садам. Кроме того, Вондер был ярым приверженцем новой религии: он день и ночь истово молился, что бы бог дал ему то, чего он заслуживал по собственному разумению – а именно, власти. Пока Владимьер находился в заточении, которое в данный момент заканчивалось казнью, с его братом произошел случай, который немного пошатнул самоуверенность новоиспеченного графа. В мастерской некоего каменотеса женщина забилась в падучей. Многие видели, что священный недуг одолел ее, когда она узрела крест, который протягивал ей каменный святой. Люди вокруг перешептывались, считая, что вселившийся в нее бес не мог стерпеть этого и рвался прочь. Вскоре молодой священник, адепт новой религии, уже совершал над ней обряд экзорцизма. А в это время Вондера, проходящего улицами своего города, привлек непонятный шум. Развернув свиту он направился к мастерским. «Что происходит?»- воскликнул он. Экзорцист встал с коленей и поклонился своему графу, прервав обряд. Но Вондер не растерялся и с размаху ударил женщину по лицу. Все замерли. Почти десяток человек видели словно дьявольский лик проступил наружу. Женщина после этого начала задыхаться. Появляется врач, за которым посла граф, и пускает кровь пораженной недугом. Вскоре обряд изгнания беса продолжился, а Вондеру ничего не осталось как молча удалиться под враждебное изгнание горожан. … Уже давно подручные палача смастерили эшафот, смазали колесо, что бы оно без задержки вращало их клиента, в то время как палач будет дробить ему кости. Кроме этого наготове имелось четыре коня, чтобы разорвать его на четыре части. Все это могло бы иметь место. Если бы не неожиданная боязнь Вондера: а вдруг народу не понравиться что он сделал со своим братом. «Костра будет вполне достаточно»-решил он. И вот наступил долгожданный для многих час. Дома, более широкие к верху, с любопытством поглядывали своими окнами: что-то будет. Люди в толпе таращили глаза; под шляпами и подстриженными в скобку волосами от чрезмерного любопытства заострились носы. Они не верили своим глазам, хотя на плащади отчетливо был слышан звон колокольчика, возвещающего о начале казни. И вот то, чего они так долго ждали свершилось: в окружении солдат появился Владимьер. Он шел беспрепятственно, свободный проход образовался сам собой, толпа притихла и раздалась. Его походка была грациозна, не тороплива, но и не замедленна, голову он держал прямо и гордо, открывая красивое мужественное лицо толпе. Взоры женщин не отрывались от него. У тех, с кем он сталкивался взглядом, замирало сердце, и они сами не знали – от ужаса или от жалости к нему. Это продолжалось совсем недолго, но людям на площади показалось прошла вечность, прежде чем некоторые женщины подняли пронзительный вопль, в унисон с торопливым колокольчиком. Ужас все-таки перевесил. Через секунду забубнила толпа, теперь из уст в уста передавались – пугливо, возмущенно, озлобленно – истории о совершенных Владимьером преступлениях. Славили Вондера за то, что тот все же смог уничтожить это чудовище. Так как жители не могли с бывшим графом ничего сделать – судей удерживали опасения, а крестьян – их вековечное рабство. Огромная толпа народа на площади одной грудью выдыхает свое напряжение, дошедшее до предела. Значит вон оно как – и дворянина казнят по общим законам для воров и убийц. Не обезглавливают мечом, как ему подобных. Наконец сотни глоток яростно выкрикнули : «Да здравствует граф!»… ***************************************** Глас народа не сразу долетел до Вондера. За высокой оградой своего сада он большими шагами мерил зеленеющие аллеи. Колокольчик, возвещающий казнь, указал ему ее начало, он остановился и вытер лоб: «Хоть бы ты уже отмучился!». Он думал: «Сумасшедшие есть повсюду. Я знал таких, которых до безумия довела любовь, и таких, которых довела до безумия ненависть. Они убивали ради преходящего и ради вечного, ради небесного блаженства, которое хотели заслужить, ради женщин, которыми хотели обладать. Небеса и женщины даруют нам жизнь, но они же являются причиной убийств. Иные становятся пророками, как, например, проповедники, которые провидят мою смерть и пишут об этом мне. Иные колдуют над моим восковым изображением, дабы я умер». Граф вытащил из складок одежды смятый пергамент. В который уже раз он вчитывался в эти короткие, но очень емкие строчки?! Может все же надо прекратить бояться и выкинуть это мрачные мысли из головы? Уже наверное сотни таких же бумажек скопилось в запертом столе его замковой комнаты. Везде говорилось одно и то же, разве что другими словами. Вондера предупреждал, как он сам себя назвал Виддх, некий новоявленный прорицатель, о скорой кончине от родственной руки. И вот час избавления настал. Можно наконец отбросить все многомесячные страхи. Родных по крови у него остался один человек и тот совсем скоро обратиться в прах. Вондер сожалел наверное только об одном: что поддался на уговоры первосвященника сжечь брата как еретика, со слов церкви «в назидание другим». Колокольчик, возвещающий казнь, звякнул в последний раз и замолк… Вондер склонил голову, всей душой молясь за брата: «Господи! Смилуйся над ним!». Молящийся мысленно припал к ногам господа; да охранит он его от крайностей, от унижений. ********************************** «Да здравствует граф!» - зло и возбужденно ревела толпа. Владимьер даже не сбился с шага, настолько велико было его самообладание; не опустил головы – пусть видят, что он не потерял и доли разума от страха, который всегда становился спутником приговоренных к смерти. Он не превратит свою казнь в балаган, он сам будет и зрителем, и актером! Не спеша он подошел к помосту. Руки свободны – последнее желание казнимого. Обернулся назад и обвел взглядом людское море. Потом, ступив на первую ступень, услышал вновь рев толпы, которая на миг притихла созерцая Владимьера приостановившегося возле подмостков. На верху уже ждал палач. В руках он держал длинную цепь толщиной в длань ребенка. Планировалось этим изделием кузнецов приковать графа к столбу. Повелительным жестом Владимьер остановил палача. Прошел по площадке и встал к столбу. Вокруг было разложено множество хвороста и поленьев. Граф был готов. Заплечных дел мастеру ничего не оставалось как взять факел и поджечь сушняк. Пламя не заставило себя долго ждать. Весело затрещав огонь начал поглощать приготовленное для него угощение, сначала бездушное, а потом – теплое, живое. Притих народ, собравшийся на казнь. Тишина мгновенно сковала площадь. Если кто пришел услышать предсмертные вопли осужденного, то он напрасно тратил время. Потому как за все это время, пока не потух огонь, кроме треска дерева не было слышно абсолютно ничего. Время словно замерло, как будто само прислушивалось. Но нет, ни стона не вырвалось из груди Владимьера. Так и простояли все в молчании пока костер не прогорел и от человека не осталась кучка пепла… Перед тем как огню совсем пора наступила угаснуть, в него расторопные помощники палача бросили оружие графа – два обоюдоострых меча с загнутыми наконечниками. Разозленные горожане принялись расходиться. Занималась заря и скоро надо было приниматься за свои неотложные дела. Спустя два часа на площади не осталось никого… И лишь один человек – на балконе дворца правосудия - стоял еще долго, до боли в пальцах впившись в парапет. От слез в глазах он не видел ничего. Рот его кривился в беззвучном плаче. Потом и он покинул свой печальный пост… И уже не видел как в тишине городского утра к пепелищу неспешным шагом приблизилась фигура в черном. Та самая, что не так давно наблюдала вместе со всеми, из задних рядов, и к которой, как это ни странно, тек дым от костра, на котором горел человек, и втекал в правый рукав балахона, из-под капюшона которого не видно было лица. Постояв немного, неизвестный собрал чуть-чуть пепла в заранее приготовленный мешочек, а два меча спрятал под плащ. Фигура его иногда мерцала, и наблюдательный человек мог бы, приглядевшись, увидеть сквозь нее дальнюю сторону площади. Но странный незнакомец исчез так же быстро как и появился… ********************************************************************** ГЛАВА I I Как после ночи проявляется этот мир, так и ему постепенно открывалось окружающее. Он не видел себя. Он не ощущал своего тела. Ему не было холодно, но не было и тепло. Там, где он оказался, полностью отсутствовало что-либо, ничего нельзя было выразить в обычных понятиях. Первым порывом было : «Где я?». Тут же что-то изменилось в окружающем. Словно кто-то дал ему ответ, но в очень странной форме, так, что он ничего не понял. Мир вокруг не был неподвижным. Ничто не оставалось здесь таким как было мгновение назад. Он почти физически ощущал, что все двигалось, менялось, преобразовывалось и превращалось во что-то иное. Временами ему казалось, что бесконечность поглощала все, заполняла все, сглаживала различия. «Пройдет еще мгновение – и я сам исчезну в ней!..»-пришла мысль. Его охватил ужас пред необозримостью бездны. Он рвался в сторону, но… ничего не менялось. В такие мгновения ему казалось, что слышен тихий смех. Как будто смеялись над ним – или нет?.. Окружение постоянно менялось. Казалось не только вокруг, но и в нем тоже. Иногда оно звучало музыкой, а порой – свет заполнял все пространство. Свет состоял из лучей, которые постоянно скрещивались между собой, переплетались, проникали повсюду и от них нельзя было спрятаться. Появилось ощущение, что свет принес знания, которых раньше не было в его мозгу. Владимьер воспринимал все посредством чувств, переживал эмоции, никогда не испытываемые им в повседневной жизни. Именно эти эмоции вместе с тысячью других позволяли ему узнавать природу нового мира. Медленно, очень медленно, свет становился все ярче и ярче. Он словно жег, слепил миллионами своих лучей. Наконец он стал нестерпимым. Картина окружающего резко сменилась. Темно синий небосвод с прожилками черных молний. Он не имел форму сферы, Владимьер понял это сразу. Плоскость, заменявшая небо, тянулась на необозримое расстояние. Она была идеально ровная, ни намека на горизонт. Небо и земля – словно два пластины – тянулись параллельно друг другу в бесконечность. Земля же представляла собой сплошной покров грязи – по крайней мере ему показалось именно так. Как будто вся вода этого мира вышла разом из берегов, размыв земную твердь. Эта грязь вызывала то же чувство, что и бесконечная бездна под ногами, виденная недавно. Тут а там были видны сооружения, отдаленно напоминавшие мостики – узкие, какие-то нереально прозрачные. Они висели ни на что не опираясь, простираясь во все стороны, переплетаясь и образуя странный непонятный узор. И тем не менее, в них был определенный порядок. Владимьер стоял на одном из таких мостиков. Ему ничего не оставалось как двигаться по этой хрупкой с виду аморфной конструкции. Он сделал несколько – ничего, держит. Идти можно. Сколько граф провел в пути он сам себе не мог ответить. Начали встречаться горы грязи, но уже дымящейся. В одну такую Владимьер засунул руку решив все-таки узнать что же это такое. Он встал на колени, левой рукой оперся на мост, а правую погрузил в это самое нечто. По мере того, как его рука скрывалась в неизвестной жиже, ощущение, что его засасывает становилось сильнее и сильнее. Он поспешно выдернул руку. Все было как прежде. Граф повторил попытку. Снова это чувство трясины. Он взглянул влево и заметил, что мост вдруг стал шире. Оказалось его не тянет вниз, а он сам при касании со странной субстанцией уменьшается. Владимьер вновь выдернул руку и встал. Да странное место и непонятное. «Где же все-таки я нахожусь?» - подумал он, оглядываясь по сторонам. – «Или таков в действительности ад нового бога?!». Постояв еще немного граф продолжил путь. Куда? Он шел и шел. Ему начало казаться, что это и вправду преисподняя и он обречен вечно скитаться по этим безграничным мостам и не видеть ничего, кроме сине-черного неба и медленно текучей грязи под ногами. Время словно застыло. А может его и изначально не было в этом мире. Граф стал замечать, что двигается словно бы к центру фантастического ландшафта. Мост кончился… под ногами было все то же самое. Вдалеке виднелся еще один мост, и еще мост, и еще. И все они обрывались в этом странном месте. Сощурившись и напрягши зрение, Владимьер рассмотрел вдали нечто похожее на замок, который висел в пространстве так же без опоры, как и мосты. Он был поистине огромен. «Наверное, как три моих графства,»-прикинул граф. Ну и как попасть туда? Есть ли там кто? Или это всего лишь очередной непонятный лабиринт? Ничего не шло в голову. Владимьер уселся на мост и свесил ноги. Теперь можно спокойно осмотреть странности здешней природы. Между небом и землей все пространство было пронизано мостами. Они пересекались под немыслимыми углами, уходили в бесконечность вверх, вниз, в стороны. И как не силился граф не мог их сосчитать. Порой ему казалось, что они немного передвигаются, словно лестницы в библиотеке в его родном замке, что одни мосты словно бы тают, а на пустом до этого пространстве появляются новые, которых до этого не было. Завороженный странными метаморфозами, он не сразу заметил, что от замка к нему, все так же по воздуху, что-то движется. Вскоре стало ясно, что это… лодка. Обыкновенная гондола, каких много в славном своими каналами городе Капрене и где юный Владимьер проходил свое обучение наукам. Да, ничего особенного, но это Там, а что делает она в этом… немирье, что ли? Когда гондола подплыла ближе, граф увидел, что на ней нет гребца. Через мгновение лодка ткнулась носом в мост. Граф шагнул в не знавшую гниения гондолу.
re:рТПВБ РЕТБ Часть I Интерлюдия На мосту через Тихую было темно. Мерно шелестела внизу вода, да в такт шагам поскри¬пывал настил. Мимо проходили люди. «Негласное место встреч и расставаний» - подумал Глайд. Он ругал себя за то, что пришел сюда. Это слишком уж отдавало театральными представ¬лениями, которые десятками разыгрывались заезжими артистами на городской площади во время праздников. Постояв немного, он побрел прочь, машинально касаясь нагретых за день перил, и вдруг что-то заставило его замереть. Спиной к нему, глядя, как купается лунный свет в мягких волнах реки, стояла Ольга. Он оперся на перила рядом с ней. «Место встреч и расстава¬ний» - вновь мелькнула мысль. Но иронии в ней больше не было ни капли. Лунная дорожка мерцала перед ними, серебря воду до самого горизонта. Глайд не произ¬нес ни слова, но точно знал, что его заметили и узнали. Тоска навалилась стопудовыми веригами, возникло ощущение прощания, то самое, над которым он совсем недавно сме¬ялся. Возникло... Именно потому, что рядом была она . выпускной бал позади, распреде¬ление – тоже, и судьба забросит их на разные дороги жизни, и он так и не сможет – а мо¬жет не успеет? – сказать ей то, что так и не решился сказать за все время учебы... Ольга внезапно повернулась к нему: - Ты куда попал? – произнесла она, словно вновь возобновилась прерванная беседа. - В дорожники. В Вэнну. Буду сопровождать караваны и оберегать их по мере возможно¬стей, - Глайд даже не повернул головы. Не то, совсем не то просилось изнутри!.. - Я тоже пришла сюда прощаться, но что-то не получается... – невпопад ответила она, опустив глаза. Взметнулось желание взять её за плечи, повернуть к себе – и сказать то самое, главное. Что? Он пока и сам не знал. Но он не решился. Лишь молча смотрел сбоку на её чуть обо¬значенный во мраке профиль. Они перекидывались нелепыми фразами, и Глайд внезапно подумал, что сейчас произой¬дет неизбежное: «А помнишь...». Но вопрос о распределении она дала внешне равнодушный ответ: «В Вэнну...», а он побо¬ялся переспросить, чтобы не спугнуть зыбкую нить связи между ними. Они пошли по мосту, рядом, и он так и не узнал, какого труда стоило попасть ей в тот же город, что и он. В конце моста они приостановились. - Ольга...- произнес он – и увидел совсем рядом удивительные зеленые глаза.- Это не только имя. Оно означает «святая»... И окончательно смутился, решив, что выдал себя. А она стояла совсем близко, совсем ря¬дом, с доверчиво поднятым к нему лицом... Глава I Караван с востока, груженый разными разностями, вынырнул из-за холма. Глайд и Ольга совершали свой первый поход. Вместе. Дорога занимала почти три недели в один конец, не считая сборов. Вскоре показался Кризс. Глайд посмотрел на свою спутницу, – она сидела в седле, задумавшись. Изящный изогну¬тый меч свисал до стремян. Просто удивительно, что такая на вид хрупкая девушка пере¬носит легко и зной, и ливень да при этом и не слезает с коня. Он посла ей мыслеобраз: «Спать!». Она ответила очень сложно, и Глайд ничего не понял, промолчал. Олга улыбнулась, щурясь на солнце – в мыслепередаче она была явно сильнее. До города – пункта назначения – оставалось полдня пути. Ольга отправилась спать, при¬вязав поводья к задней стенке фургона. А Глайд погрузился в мысли об обратном пути. Вскоре он переключился на Ольгу. Она, видимо, тоже думала о нем – мыслеобраз прошел сразу, чёткий и яркий. Перед полуприкрытыми глазами Глайда медленно сфокусировался потолок фургона. Глайд смотрел сейчас её глазами. Мелькнула тонкая изящная рука – Ольга убрала со лба прядь волос. Потом он ощутил под пальцами тонкий шелк кожи...Глайд отключился и не¬которое время ехал с закрытыми глазами. Ему было немного стыдно, от того что он почти подсмотрел не предназначавшееся для его глаз. Дорога была спокойной. Ни разу не прозвучал сигнал тревоги. Торговля должна будет вестись не меньше недели. Будет время показать Ольге голубые водопады, побродить по Говорящим Рощам. Глайд был здесь, еще когда учился на третьем курсе. Он тогда проходил практику – как отлично успевающий – у Сифрата, веселого, хладнокровного воздушного мага. Кризс был старинным, хорошо обжитым городом. И дело было не в численности населе¬ния – Кризс был, наверное, самым крупным торговым центром. И, наверное, именно по¬этому Глайд предвкушал просто царский отдых. Открыв глаза,он увидел все тот же мерно приближающийся массив города. Копыта мерно поднимали пыль. Вскоре к Глайду присоединилась отдохнувшая и посвежевшая Ольга. Потекла беседа – неторопливая, обо всем сразу и ни о чем. Вдруг она повернулась к нему – зелень в глазах заискрилась на солнце – и притворно-сер¬дито скомандовала: - Дорожный маг Глайд Блайенд! А ну марш отдыхать! Он оторопело замолчал. Ольга ехала руки в боки, поводья покачивались в такт езде. В глубине глаз прятались озорные огоньки. Глайду ничего не оставалось, как повиноваться. Он попридержал коня, дожидаясь фур¬гона. ...Сигнал к атаке вырвал его из сладкого сна. Глайд распахнул полог фургона, на ходу пристегивая пояс с мечом. Опытный глаз сразу узнал в чем дело: как обычно это бывает по весне, стаи голодных волков очень хотят есть и голод убивает страх даже перед такими вот большими караванами. Глайд вскочил в седло и подскакал с Ольге. - Стоять! Моя вахта! – крикнула она и помчалась навстречу оскаленным пастям. Она была права. И Глайду ничего не оставалось, как наблюдать из седла за действиями напарницы. Кроме того ей пришли на помощь и сами караванщики. Вернее они-то и раз¬делались со стаей. Почти... [Часть текста отсутствует. Ещё не продумана] ...Глайд беспомощно огляделся. Камень и кустарник на склоне холмов. Вдали, в несколь¬ких милях, синела роща. Обострившееся зрение цепко хватало мелкие детали. Ему даже казалось, что он видит ручеек, блестящий, в тени далекой рощи. Он беззвучно выругался – там бы она была в безопасности. Но туда не переместишься мгновенно, не те навыки. А бегом... На это нужно не мало времени. Надо подать зов о помощи, подмога еще может успеть – караван почти добрался до города. «Если бы мы успели туда... Только бы помощь подоспела вовремя! Сфирот навряд ли бы дал погибнуть Ольге, нашел бы выход из положения. Если бы хоть её можно было спа¬сти!..» - стучало в висках. «Если бы... Сидела бы в этой роще, на берегу ручья, уткнувшись лицом в поднятые ко¬лени. Пусть бы сидела...» Через секунду он был уже мертв. А еще через секунду показалась помощь в лице двоих всадников на драконах. Камни на вершине холма оплавились от нестерпимого жара. Прибывшие по зову вслуши¬вались в мертвую тишину. Слишком поздно... Они прочесали всю округу, в том числе и воздуха. Но найти хоть одного уцелевшего на¬дежды было мало. И вдруг пролитая в нескольких лигах над местом атаки, наездник бро¬сил своего дракона на левое крыло и приземлился на небольшой полянке. По его знаку вскоре здесь появились и старшие. Они молча обступили сидящую на берегу ручья, уткнувшуюся в поднятые колени де¬вушку с чарующими зелеными глазами... Глава II Одеяло свалилось на пол. Чуть слышно ворковали голуби под окном. Сквозь полуприкры¬тые занавеси брезжил слабый свет, но Сфирот знал, что рассвет уже далек. Он полежал еще немного, освобождаясь от кошмара, затем медленно сел на кровати. - Окно, - повел он рукой. Команда незамедлительно исполнилась: шторы отошли в стороны, ставни раскрылись, впуская свежий воздух. Из окна была видна темная масса деревьев и неясная линия гори¬зонта. От прохладного ветра стало намного зябко. Сфирот накинул халат и намерился совершить свой всегдашний утренний моцион. Он вдруг поймал себя на мысли, что эта вот комната, и вид за окном, и весь этот город не вызывают в нем никаких особенных чувств, и с тоской подумал, что стареет. Несколько лет назад оказавшись в таком большом – даже огромном городе – он вел бы себя совер¬шенно иначе. Хотя нет, вел бы себя так же, но чувствовал по-другому. После утренних процедур он поднялся к себе в кабинет. Надо было принять ответ на за¬прос, который он отослал сегодня ночью. Вскоре в голове раздался знакомый голос: - Приветствую тебе, Сфирот Хозяин Туманов! Зачем тебе эта информация, спрашивать не буду. Предупрежу только, что ее совсем мало. - Мне хватит и этого. В мозгу высветилось новое знание – словно он это позабыл, а сейчас вспомнил. С этого момента Сфирот перестал что-либо замечать. Он заново переживал трагедию трехмесяч¬ной давности. И в конце шел отчет комиссии по расследованию. Он еще раз прогнал в голове все слу¬чившееся. Нахмурился. Нигде не было ответа на вопрос как спаслась Ольга. После аварии она была в глубоком шоке. Лекари отстали от неё лишь полтора месяца спустя. Да еще ее на несколько месяцев отстранили от работы. Из записей бесед с ней было ясно только одно: она совершенно не помнит как и почему Глайд отстал от нее. Сфирот откинулся на спинку кресла. Помощь подоспела раньше, чем Ольга добежала бы до рощи, где ее нашли. Маленький отдых мага летел ко всем чертям. Это было ясно как день. Только три дня от¬дыха... А вечером на местном празднике он увидел Ольгу. Она выделялась из пестрой беззабот¬ной толпы. В ней чувствовалась какая-то напряженность. Даже не внешне, нет. Не по¬нятно, что именно – может быть, что-то в выражении лица, в манере держаться? Это Сфи¬рот заметил еще до того как узнал ее. А узрев передал ей ментально то, что успел в ней разглядеть. И сразу увидел, что попал. Даже не получив ответа. Она забеспокоилась, стала оборачи¬ваться по сторонам и высматривать его в толпе, а он спрятался за спины прохожих и от¬стал, продолжая принимать ее менто – вопрос, тревога, беспокойство, тоска. Сфирот по¬нял, что одну он ее не оставит, хотя и не знал, что он в силах для нее сделать. Ясно было одно – ей надо помочь. Ему расхотелось развлекаться. Он вернулся домой и посла запрос, тот самый, ответ на который пришел утром. День был в разгаре, солнечный и теплый. Сфирот зашел в таверну, перекусить. В зале было пусто. Подкатился пухлый хозяин. В меню половина блюд была не знакома – в «Под сенью» он был впервые. Он сделал заказ наугад. И вдруг стало не по себе, не устойчиво и одиноко. Ольга. Она молча остановилась возле столика. Сфирот так же молча указал ей на стул. Она села. - Ты – Сфирот Хозяин Туманов,- она не спрашивала, она утверждала. Маг кивнул. Он не удивился этому – Ольга-спутница, бывшая, Глайда Блайенда, а уж он знал старого чародей получше многих. - Чего тебе надо от меня?- спросила она слишком спокойно. Сфирот молчал. - Ведь это ты вчера ходил за мной на площади? – на мага накатила волна тревоги, тоски – она в точности вернула вернула ему его вчерашнее менто. Значит, помнила все время. Сфирот наконец заговорил: - Ты мне нужна, - грубо и лаконично начал он. Только дело. Именно так и надо было. Чтобы она не сорвалась, необходимо было окунуть ее в работу. Уж в этом он мог помочь. - Я всем нужна... В последнее время... А про себя подумала: «Зато вы мне не нужны! Жалеют, жалеют...» Чародей смотрел на нее и одновременно как бы сквозь. У Ольги по спине побежали мурашки, на миг стало зябко. «Уж этот-то жалеть не станет...» - подумалось ей. Ольга не могла преодолеть неприязни к нему, как и ко всему прошлому Глайда. Его прошлому, которое никогда не станет и ее прошлым, Глайд никогда уже не будет принадлежать ей. Глайд весь в прошлом. У него нет будущего, нет и настоящего. Потому что нет его самого. - Быстро съедай все. Я жду тебя возле фонтана, - буркнул Сфирот. Он успел сделать заказ и для нее. Интонация его голоса не позволили ей возмутиться – например, сделать заказ заново, причем совсем другой. Не тот, что сделал он. Вместо этого она молча придвинула тарелку и принялась за еду. Чародей вышел на улицу. До дома мага добирались минут сорок, пешком. Она опять не произнесла ни слова, даже не смотря на зной. Местные деревья почти не давали тени. Тротуар был посыпан мелким песком. Он хрустел под ногами. И его хруст мешал сосредоточиться. Мысли шли по кругу, подчиняясь ритму шагов. Сфирот тоже за весь путь ни сказал ни слова. Спутница продолжала молчать. И так же молча поднялась к нему домой. Быстрым взглядом окинула помещение – было видно, что хозяйство не заброшено, совсем наоборот. Она опустилась в предложенное ей кресло. Хозяин Туманов уселся напротив, протянул руку в сторону - в ней появилась глиняная бутыль. На столе к этому времен уже стояли два бокала. - Что это? – она первой нарушила молчание. - Вино...- улыбнулся маг. – Сухое виноградное. Не смотри так на меня. Это и приятно и полезно в такую жару. Видя ее колебания, он протянул ей бокал: - Пей, не бойся. - Откуда здесь вино? – вновь не впопад спросила она. Сфирот развел руками, указал на окно: - Кризс – торговый город. Было б удивительно, если бы было наоборот. Продолжая потихоньку пить вино, Ольга по-новому взглянула на чародея. Тем временем он налил себе еще и проведя над столом рукой, уставился в появившуюся вместо бутылки карту. - Смотри, -маг привлек ее внимание, - Это карта того района, где погиб... караван. – его тон стал деловым. Он был почти первым, кто вот так, в открытую, заговорил с ней о трагедии. Впервые напоминание об этом не вызвало у нее отчаянья. Поймав себя на этом, она на миг отвлеклась. А Сифрот продолжал: - ... По всему выходит, что ты не смогла бы спастись. Вы должны были погибнуть, оба! И Глайд погиб. А ты осталась жива. Не перебивай!.. я и так знаю, что ты не можешь ничего объяснить. И никто не может! Кроме того, я скажу больше: ты просто не должна была спастись!.. По собеседнице было видно, что она не совсем понимает к чему клонит ее престарелый собеседник. - Значит, в события вмешались какие-то неучтенные силы, а посему ты в его гибели не виновата. И тебе в этом никто не винит, разве только ты сама, пусть и неосознанно. Перестань, наконец, заниматься самобичеванием! - Чем я... Что мне... – сбилось у Ольги дыхание. - Есть у меня кое-какие мысли, - кивнул маг, поняв ее и без связной речи, - по этому поводу. Их надо проверить, и ты мне в этом поможешь. Маг не был уже ей так неприятен, как вначале. И ее совсем не обидело то, что чародей не посвятил ее в свой план полностью, ограничившись конкретным заданием. На несколько дней она переселилась в его дом. Где пропадал все это время сам чародей, она не знала. Ольга занималась составлением определенного заклинания. В этом, по-видимому, и состояла требующаяся магу помощь. В этом трудном деле Ольге помогала огромная библиотека старого чародея и его лаборатория. Через неделю у нее было все готово. Потом появился Сфирот, забрал наработки – и снова исчез. Еще два дня пролетели. Теперь уже в безделье. Она пыталась читать, но книги валились у нее из рук. Наконец появился маг, в жемчужном плаще с голубыми прожилками. На фибуле было изображено облако. - Собирайся! – бросил он коротко. Она тоже надела свой плащ, коричневый с зеленым. Сердце учащенно забилось, Ольга почувствовала, что затевается что-то серьезное. И еще ничего не зная выпускница Ликториума начала волноваться. Они неслись словно стрелы. И вскоре уже были за городской чертой. Промелькнула небольшая деревенька, потом долго тянулись поля. Сфирот о чем-то оживленно говорил, жестикулируя. Ольга его словно бы не слышала, рассеянно всматриваясь проплывающую мимо картину. Местность изменилась. Кончились лесистые холмы, полетели изрытые оврагами, поросшие кустарником пространства. Она уже не нервничала, она переступила эту грань. Они остановились и спешились. Шагах в пятистах Ольга заметила навес. Что было под ним - рассмотреть было сложно. Стараясь не отстать, она часто и порой болезненно спотыкалась. - Сейчас поровней будет, - пообещал маг, оглянувшись через плечо. Дорога действительно стала ровнее. Они шли еще минут пять, пока маг резко не остановился. В шагах десяти перед ними происходило нечто. Двое в одежде крестьян – хотя от взгляда Ольги и не укрылись блестящие на солнце медальоны (маги!) – судя по всему, ворочали силами. Сфирот опустился на траву со вздохом облегчения. Она последовала его примеру. Глаза ее машинально обежали пологий пригорок с выгоревшей на солнце красной землей, когда эти двое закончили. Сфирот направился к незнакомцам. О чем-то оживленно беседовали. Потом он вернулся: - Все, что от тебя требуется сейчас, это сидеть вот так и ждать. Это займет несколько минут. И я все тебе расскажу. Она молча кивнула. От ее покорного вида у старого мага защемило в груди. Он смерил поляну шагами, поддернул рукава: - Ну, пора... И направился в сторону полога, под которым было начертана странная геометрическая фигура. Ольга проводила его взглядом и вновь опустила глаза. Сквозь каменистую почву пробивались упрямые травинки. Внезапная дурнота сдавила ее и тут же отпустила. Ей почудился глухой вскрик, она вскинулась, отыскивая взглядом чародея. Через полсекунды она была на ногах. Мага нигде не было видно. Не помня себя, она рванулась вперед. сапоги тупо ударяли в землю, временами громыхая по щебенке. Быстро наплывала под ноги у убегала земля. Ольга упала на колени рядом с лежащим ничком магом. Она перевернула его на спину, приложила ухо к груди – тишина! Легкие тоже не работали. Перед ней было абсолютно безжизненное тело. У куда подевались те двое – Ольга огляделась. Не было и следа незнакомцев. Сконцентрировавшись, девушка послала менто в Кризс, в Дом Полдня: - Сфирот Хозяин Туманов ушел за Грань... Она исступленно повторяла это вновь и вновь, пока не услышала со стороны дороги звук от ударов копыт... Глава III Первым пришел Вельт. Ченц стоял у окна и не обернулся, лишь кивнул на приветствие. Вельт долго сопел, ерзая в кресле, раскладывая перед собой кучу перьев и свитков. Перьев у него было много: штук пять или шесть. Ченц его за это не любил: за пристрастие к бумагам, за манеру долго и витиевато изъясняться. Вошли еще несколько человек, продолжая начатый ранее разговор. Расселись вдоль прямоугольного стола. Стало шумно. Ченц с сожалением оторвался от окна и последовал примеру остальных. - Вроде бы все в сборе? – полувопросительно произнес он. - Нет Биккера и Грейс, - тут же откликнулся Вельт. Он, конечно, уже заранее узнал, кто должен был присутствовать сегодня. - У Грейс неотложное дело, а Биккер будет позже. Я думаю, никто не будет возражать, если мы начнем? Маг-энергетик Мейкин хмыкнул, переглядываясь с соседом. О взаимной нелюбви Ченца и Вельта знали все. - Так вот, Знающие, ближе к делу! Все слышали о гибели Сфирота Хозяина Туманов. Обстоятельства его гибели кажутся, и не без оснований, немного странными. Что бы разобраться в этом мы и собрались здесь. Ченц замолк, побарабанил пальцами по столешнице. Породистое его лицо, с длинной челюстью и легкими мешками под глазами, было мрачно. - Я вкратце введу вас в курс дела. – Он развернул пергамент, до этого спокойно лежавший на столе. – С прошлого месяца Сфирот находился на пенсии, он отошел от серьезных дел. За неполные две недели было составлено некое заклинание, при эксперименте с которым он и погиб. Ченц оглядел присутствующих. Все слушали молча. Мейкин рисовал вельтовым пером на пергаменте различные узоры. Вельт сидел, сложив руки на животе. На его лице застыло брезгливое выражение. Дверь приоткрылась. Бочком вошел Биккер, крадучись занял свое место. Ченц продолжил: - В этом деле три момента, которые вызывают вопросы. Во-первых, госпитальеры не смогли установить причину смерти Сфирота. Во-вторых, в его эксперименте принимала участие Ольга Фрайт, которая временно отстранена от своих прямых обязанностей после того случая. У нее выявлен не совсем понятный шок. И в-третьих, это самое испытываемое заклинание не могло было быть, само по себе, причиной смерти. Это информация для вас, Мейкин. Вот и все, что мы знаем. Вопросы? - Что подразумевается под «не совсем понятным шоком»? – подал голос Вельт. - Все случившееся с ней не могло стать причиной такой продолжительной и глубокой депрессии. Она только что окончила Ликториум, так что с головой у нее полный порядок. Иначе бы ее не пустили бы даже на порог. Госпитальеры считают, что она перенесла активное вмешательство на ментальном уровне. Но как это произошло?.. - Она жива? - Да, она сейчас у лекариусов. Вельт удовлетворенно кивнул. Больше вопросов не последовало. - Это дело не совсем обычное. Предлагаю выделить людей для проверки всех имеющихся гипотез. – Ченц обвел всех своим тяжелым взглядом. – Возражения? Тогда предлагаю: Мейкин – по Силе Жизни; знахарь – Вельт; Биккер и кто-нибудь из госпитальеров. Жаль нет Грейс, но я с ней свяжусь. Не было ни предложений, ни возражений. Собрание было окончено. Через минуту в зале остались только отобранные. Ченц сидел, глядя в стол прямо перед собой. На полированной поверхности отражались его руки. В предзакатном свете солнца мешки под глазами стали намного заметнее. Не поднимая головы он произнес: - К вашему сведению шок Ольги Фрайт как две капли воды похож на тот, после... каравана. Между прочим там тоже погиб маг, а она осталась жива. Возможно, это просто совпадение... – Он поднял наконец голову, - Для этого включен Биккер. Ченц говорил все так же медленно и негромко. Но его голосу было тесно в зале, он отскакивал от стен и рокотал по полу. - Во всяком случае, от вас потребуется предельное внимание и осторожность. И никаких экспериментов. Никаких! Он тяжело взглянул на Мейкина. А тот смотрел так, будто речь была не о нем. «Все-равно ведь не удержится!» - подумал Ченц. А вслух проговорил: - Только попробуй – голову сниму. Отправитесь утром, через портал. О связи не забывайте. Мейкин, ты за это отвечаешь. Старший – тоже ты. Всего хорошего! Ченц встал, вытягиваясь во весь свой внушительный рост. Люди покинули зал, молчаливые и задумчивые. «Мейкин – старший! Пусти козла в огород...» - подумал Биккер. За день Ченц не раз вспоминал о гибели Сфирота, но каждый раз заставлял себя не думать об этом. Рано об этом думать. Остается пока только ждать. От госпитальеров никто не прибыл – Грейс наотрез отказалась, заявив, что и местные лекариусы отменно справятся сами. И что хотя случай не совсем ясный, добавить что-то новое она явно не в силах. Мейкин сутки напролет штудировал старые фолианты. Биккер отмалчивался, поэтому Вельт тоже помалкивал, хоть ему и было невтерпёж все обсудить своим кругом. На выходе из портала их встретил старший из лекариусов. Их разместили – по их же просьбе – в домике на окраине города. Спокойней работать будет. Мейкин стоял на веранде, прислонившись к верному косяку. Половицы рассохлись от жары и тихо вздыхали под ногами. Под тихий шепот листвы подошел Биккер. Стал рядом, вгляделся в горизонт. Закат отбрасывал на него привычный красноватый отсвет. - Мы как-то и не познакомились толком, - негромко сказал Мейкин. – Я все хотел спросить: при чем здесь вы? И как вас звать правильно? Биккер ответил не сразу. Мейкин, что? Не знал? Если нет, мог бы и раньше спросить! - Ментакон. Ментальный контроль, - совсем не ответить было бы невежливо, голос Биккера звучал сухо. Щуплая фигура Биккера потерялась в надвигающихся сумерках. Небо еще не погасло, и слабый свет ложился сверху на кусты в саду, откуда неслись дурманящие запахи. На веранде стало совсем темно, и Мейкин только по голосу понял, что Биккер еще здесь. - Это что ж? Смотрите, что бы обезумившие толпы не скинули на костер кого-нибудь не виновного? Тогда при чем этот наш конкретный случай? – он невольно приглушил голос. На веранде было тепло и уютно, возникло чувство покоя. Голос его был едва различим, и если бы не первозданная тишина вокруг, Мейкин бы не расслышал его слов. - было бы правильно использовать приставку «анти». Отклонение от нормы... - Ах, вот оно что... – протянул собеседник. Это прозвучало несколько скучно, даже брезгливо. Биккер сознательно упрощал, сводил все к чисто внешним проявлениям. Он улыбнулся в темноте – разговор не дошел до предположения, что в сферу действия Метакона входит расследование преступлений в магическом мире. Он не хотел развеивать этот миф. Весьма часто происшествия, которые им приходилось расследовать, оказывались именно преступлениями, вся загадочность которых заключалась в том, что преступнику довольно успешно удавалось спрятать концы в воду. Плюс ко всему люди обнаружили только две давно умерших цивилизации. Тем не менее коллоквиум бдительно следит, не появятся ли следы чужих, дабы вовремя среагировать и понять, что же представляет другая цивилизация. Мейкин вновь нарушил молчание: - Значит, это отклонение от нормы?.. Наш случай, так и быть, оставим в покое. Вы что же, принимаете участие во всех неясных событиях? - Говори прямо – преступлении! Да, мы рассматриваем почти все серьезные происшествия. - И вы считаете, что у участников всех этих происшествий с головой... того? - А разве здоровый человек способен ан преступление? – парировал Биккер. Разговор ему не нравился, но он решил довести его до конца. - И что же с ними делают? – подначивал дальше Мейкин. - Как всегда в таких случаях: ментокоррекция, - скучным голосом отозвался Биккер. – Подавление агрессивности с сохранением памяти, привычек, навыков. Всего, что является частью личности. Глушатся воспоминания о преступлении, что бы не навредить раскаяньем. - Навредить раскаяньем?.. – усмехнулся Мейкин. - Да. Если у преступника в голове покопались... Для него невозможно сделать что-то плохое. И это чувство вступает в конфликт с воспоминанием об уже свершенном. Никто не может этого выдержать. - Почему же об этом никто не знает? - Знают. Госпитальеры, например. Они могут и степень вмешательства определить. И кроме того, никто ничего не скрывает. Правда тонет в массе слухов. «Тем более, что происходит вмешательство в психику,» - подумал Мейкин. - Тем более, что происходит вмешательство в психику, - Биккер улыбался. – Для большинства людей характерна именно такая реакция. Мейкин понимал, что его собеседник прав. Но эта мысль претила ему. - А тебе нравиться то, чем занимаешься? Похоже, это был главный вопрос, который его тревожил. Биккер не ответил. «Каждый пытается лягнуть, выразить свое презрение» - подумал он. Повисла неловкая тишина. Послышались грузные шаги. На веранду вышел Плет. Постоял, привыкая к темноте, и , ни на кого не глядя, проговорил: - Между прочим, рано утром мы должны уже быть на ногах. Работать надо будет. Причем на свежую, выспавшуюся голову. Он постоял еще немного, помолчал и ушел в дом. Спать. Он не был старшим в группе. Старшим был Мейкин. Но Плет забыл об этом. Забыл об этом и Мейкин: монументальность Плета подавляла и внушала уважение. Продолжение следует...
re:рТПВБ РЕТБ ну что сказать.... Есть язык, не слишком заумно, вполне читабельно.... вот что казается минусов - вторичо!!! все это уже где-то когда-то читали....
